Про соціально-демографічний та адміністративно-територіальний поділ Ольвійського поліса

Abstract

За матеріалами пам’яток хори Ольвії та на ґрунті аналізу загальноісторичних розробок і епіграфічних документів зроблено спробу реконструкції можливої соціальної та територіальної організації Ольвійської держави.

Рассматриваются гипотетически возможные варианты административно-территориального и социально- демографического деления Ольвийского полиса. Из-за отсутствия прямых документальных данных и нарратив- ных источников основное внимание сосредоточено на исторической топографии античных памятников Нижнего Побужья — исконно сложившейся территории Ольвийского государства. Данные археологии свидетельствуют об определенной концентрации сельских поселений в отдельных районах ольвийской сельскохозяйственной округи — хоры, начиная со времени греческой колонизации Нижнебугского региона. Исследования памятников архаической и раннеклассической эпох свидетельствуют также об определённой экономической специализации отдельных районов. Так, Ягорлыцкий район (Кинбурнский полуостров) можно уверенно считать промыслово-сырьевым, Черноморский — земледельческо-скотоводческим, Аджигольский — скотоводческим, Волошско- Козырский — земледельческим. Особое внимание уделено крупным сельским агломерациям разнотипных памятников IV—III вв. до н. э. Это — базовые урбанизированные поселения с развитым каменным домостроительством, хутора, индивидуальные (семейные) и коллективные усадьбы, пастушьи, рыбачьи селения и стоянки, имеющие один большой совместный некрополь (Петуховка—Аджигол, Чертоватое, Дидова Хата). В классическо-эллинистическое время по наибольшей концентрации памятников и плотности заселения выделяются районы: Березанско-Черноморский, Аджигольский, Днепровский, Волошско-Чертоватский, Козырский, Старо-Ново-Богдановский—Радсадовский, Дидовохатский, на левом берегу Бугского лимана — Николаевский полуостров, Галициновка—Лиманы—Лупарево, а в устье Днепровского лимана Скелька—Александровка. Кроме культурно-идеологической близости и схожести хозяйственно-экономической деятельности, жителей отдельных районов могли объединять специально регламентированные полисом административно-территориальные рамки, такие как разделение на филы, фратрии и демы, учитывая и демократическое развитие Ольвийского полиса в это время по классическому афинскому образцу. Прямые документальные подтверждения данному предпо- ложению отсутствуют, хотя и не вызывает сомнения тот факт, что, безусловно, в Ольвийском государстве существовали определенные административные институты, контролирующие уплату налогов, а сельские жители участвовали в общественной и религиозной жизни полиса. Об активном участии жителей хоры в общественной жизни свидетельствуют граффити с Сиверсова Маяка и Лиманов. Косвенно об разделении населения на филы свидетельствует серия ольвийских лапидарных документов IV—III вв. до н. э., где постановления были вынесены от имени Совета и Народа ольвиополитов. Обычно, в демократических греческих государствах Совет состоял из избранных представителей общественных и территориальных объединений (филы, фратрии, гекатостии-демы). Но до настоящего времени остается неизвестным механизм выборов в ольвийский Совет, его количественный состав и круг полномочий булевтов. О разделении населения Ольвийского полиса на филы также свидетельствует и продолжительное функционирование коллегий архонтов и стратегов. По их числу в составе коллегий можно до- пустить, что население полиса было разделено, очевидно, на пять—шесть фил. Тем не менее, наши предположения требуют дополнительных документальных подтверждений и дальнейшего изучения. Перспективным направлением в этом плане, по мнению автора, может стать комплексное исследование крупных сельских агломераций памятников классическо-эллинистического времени, а также городищ и фортов хоры римского периода.

Hypothetically possible versions of administrative-territorial and social-demographic division of olbian polis are discussed. Due to the lack of direct documental data and narrative sources, the main attention is concentrated on historical topography of the Ancient greek sites in the Buh river lower region, the olbian state’s originally formed territory. Archaeological data provides the evidence about certain concentration of rural settlements in some regions of olbian agricultural vicinity, the chora, beginning from the period of the Buh river lower region greek colonization. Studies of sites of the Archaic and the early Classic periods also testify to a certain economic specialization of some regions. For instance, yahorlyk Bay area (kinburn Peninsula) should be certainly considered as the region of resources and crafts, Chornomorske region as agricultural and cattle-breeding, Adzhyhol region as cattle-breeding, and Voloshska-kozyrka region as agricultural. Special attention is paid to large rural agglomerations of the 4th and the 3rd c. BC sites of various types: basic urbanized settlements with developed stone house-building, farms, individual (family) and collective estates, shepherd’s and fishermen’s settlements and sites with one large communal necropolis (Pitukhivka-Adzyhol, Chortuvate and Didova khata). In the Classic and Hellenistic periods, the following regions are distinguished by the highest sites concentration and population density: Berezan-Chornomorske, Adzhyhol, Dnipro, Voloshska-Chortuvate, kozyrka, Stara-nova Bohdanivka-radsad and Didova khata regions, Mykolaiv Peninsula and Halitsynivka-lymany-lupareve on the left bank of Buh estuary, and Skelka- oleksandrivka at the Dnipro estuary mouth. Besides the cultural and ideological closeness and the similarity in husbandry and economic activity, the habitants of certain regions could be united by the administrative and territorial frames specially regulated by the polis, such as the division into phylae, phratriae and demes, taking into account democratic development of olbian polis at that time following the Athenian example. there are no direct documental confirmations to this assumption, but there are no doubts that definitely there were some administrative institutions in olbian state controlling tax payments and that rural habitants participated in public and religious life of the polis. graffiti from Siversiv Maiak and limany testify for the active participation of chora population in public life. A series of the 4th and 3rd c. BC olbian lapis documents, where resolutions were stated in the name of Council and olbian People, provides an indirect evidence for the division of the population into philai. As a rule, in democratic greek states the Council consisted of elected representatives of public and territorial unions (phylai, phratries, and hekatostuas- demes). However, mechanisms of elections to the olbian Council, its quantitative structure and a circle of bouleutai’s authority remain unknown to this time. long-term functioning of archons and strategoi boards also testify for the division of olbian polis into phylai. Based on their number in boards structure, it can be presumed that the polis population was divided apparently into five or six phylai. nevertheless, our assumptions require additional documental confirmations and further research. to the author’s opinion, a perspective direction in this context can be a complex study of large rural agglomerations of the Classic and Hellenistic period sites and the roman period hill-forts and forts in chora.